Душманам!
В некотором царстве, в некотором, понимаешь, государстве, у горы колобокой, прозванной имечком худым, да не вслух сказываемым. да ни пером писываемым, повадился ворог-одинешенек по ночам, к русскому стану воинскому подбираться, да из лука постреливать. Беды то мало приносил, то шатер прохудит, то и вовсе, по боевой колеснице попусту, стрелу источит.
И уж до того к его шалостям привыкли, что по свисту стрелы времячко прознавали. А коли не наведывался ночью – переживали: «Ужо не заболел ли часом, не нанюхался ли травки сорной, ненашенской?» А воеводе то не говорили! суров воевода был, скажет велику стену китайскую, вокруг стана за день выстроить и никуда не денешься, и не поглядит, что днем солнышко такое – аж в глазах бело! даже яйки курьи прямо в песочке, аки в печке запекать можно.
Но однажды, осердил воинов ворог лютый -
пробила его стрела большой кувшин припрятанный, с медком веселящим, тут уж
поняли отроки – дело сурьезное – дело ратное!
Сработали добры молодцы, засаду тайную, да так, что б ворогу и бежать было некуда, а еще поставили, машину сложную, камни хитро в небо кидающую, а был при машине Данила-мастер. Так ужо он машину знал аки свою девицу, а помыкал ею, много лучше.
И вот пришел ночью темной, ворог-лютый, с думою черной, но чутьем звериным засаду почуял, да поздно ужо было, стал метаться аки зверь загнанный, да не может вырваться – отовсюду его ладно стрелами отгоняют.
А как утречком, красно солнышко выглянуло, так с неба синего, на него камушки падать сповадились, да на кусочки вдребезги разлетаться. А Данила-мастер, знай крутит колесики сложные, да все приговаривает – «Погоди змий проклятущий! вот ужо вилку на тебя слажу!».
Но быстро сказка сказывается, а не быстро дело делается! Никак вилка та умная Даниле-мастеру не дается! Ужо камней потратил множество, а ворог, словно чует каждый раз, куда бежать ему надобно, что б камушек правильный, на родной сторонушке урожденный, ему по темечку черному, темечку поганому, не треснул праведно.
Сердится Данила-мастер! Все говорит правильно делаю, как учили старцы мудрые, а змиеныш проклятущий, аки мысли мои читает, и в несподручную сторону бегает.
А тут Ваня-дурачок, который камни в машину закладывал, возьми и скажи Даниле-мастеру: знаю я как ворога злобного извести – дозволь мне отроку не обученному, пол дюжины раз камушком кинути.
Делать нечего, пустил Данила-мастер дурака к колесикам сложным, механизмам хитрющим. И дюжины камней Ванюша не потратил, а уж ворог лежит, да дух поганый испускает.
Подивился Данила-мастер: «когда же же ты Ванюша науку эту умудроствовал? Молви мне слово чудное, в какую сторону колесики крутить было надобно!»
И отвечал ему Ваня-дурак: «Заметил я, что змий подколодный, до того живот свой класть не хочет, что мысли твои, как на ясном челе, узревать принялся, плохо дело мое думаю, пошлет меня мастер тапереча, за камнями тяжкими, в дорогу дальнюю! - лучше сам с ворогом слажу - потому как мыслей у меня отродясь не было, и колесики я крутил на авось надеяся!»
18 марта 2010
Ваня шин
В некотором царстве, в некотором, понимаешь, государстве, у горы колобокой, прозванной имечком худым, да не вслух сказываемым. да ни пером писываемым, повадился ворог-одинешенек по ночам, к русскому стану воинскому подбираться, да из лука постреливать. Беды то мало приносил, то шатер прохудит, то и вовсе, по боевой колеснице попусту, стрелу источит.
И уж до того к его шалостям привыкли, что по свисту стрелы времячко прознавали. А коли не наведывался ночью – переживали: «Ужо не заболел ли часом, не нанюхался ли травки сорной, ненашенской?» А воеводе то не говорили! суров воевода был, скажет велику стену китайскую, вокруг стана за день выстроить и никуда не денешься, и не поглядит, что днем солнышко такое – аж в глазах бело! даже яйки курьи прямо в песочке, аки в печке запекать можно.
Сработали добры молодцы, засаду тайную, да так, что б ворогу и бежать было некуда, а еще поставили, машину сложную, камни хитро в небо кидающую, а был при машине Данила-мастер. Так ужо он машину знал аки свою девицу, а помыкал ею, много лучше.
И вот пришел ночью темной, ворог-лютый, с думою черной, но чутьем звериным засаду почуял, да поздно ужо было, стал метаться аки зверь загнанный, да не может вырваться – отовсюду его ладно стрелами отгоняют.
А как утречком, красно солнышко выглянуло, так с неба синего, на него камушки падать сповадились, да на кусочки вдребезги разлетаться. А Данила-мастер, знай крутит колесики сложные, да все приговаривает – «Погоди змий проклятущий! вот ужо вилку на тебя слажу!».
Но быстро сказка сказывается, а не быстро дело делается! Никак вилка та умная Даниле-мастеру не дается! Ужо камней потратил множество, а ворог, словно чует каждый раз, куда бежать ему надобно, что б камушек правильный, на родной сторонушке урожденный, ему по темечку черному, темечку поганому, не треснул праведно.
Сердится Данила-мастер! Все говорит правильно делаю, как учили старцы мудрые, а змиеныш проклятущий, аки мысли мои читает, и в несподручную сторону бегает.
А тут Ваня-дурачок, который камни в машину закладывал, возьми и скажи Даниле-мастеру: знаю я как ворога злобного извести – дозволь мне отроку не обученному, пол дюжины раз камушком кинути.
Делать нечего, пустил Данила-мастер дурака к колесикам сложным, механизмам хитрющим. И дюжины камней Ванюша не потратил, а уж ворог лежит, да дух поганый испускает.
Подивился Данила-мастер: «когда же же ты Ванюша науку эту умудроствовал? Молви мне слово чудное, в какую сторону колесики крутить было надобно!»
И отвечал ему Ваня-дурак: «Заметил я, что змий подколодный, до того живот свой класть не хочет, что мысли твои, как на ясном челе, узревать принялся, плохо дело мое думаю, пошлет меня мастер тапереча, за камнями тяжкими, в дорогу дальнюю! - лучше сам с ворогом слажу - потому как мыслей у меня отродясь не было, и колесики я крутил на авось надеяся!»
18 марта 2010
Ваня шин
